Уильям Монтер. Пролог к книге "Ритуал, миф и магия в Европе раннего Нового времени" (М., Искусство, 2003)





"Политика римских императоров и сената по отношению к религии и благополучию своего народа поддерживалась как размышлениями просвещенных, так и обычаями суеверных подданных. Разные виды культов, существовавших в римском мире, народ считла в равной степени истинными, философы – равно ложными, а магистры – одинаково полезными. Поэтому терпимость порождала не только взаимную снисходительность, но даже религиозное согласие."

Так писал Эдвард Гиббон в начале второй главы своего знаменитого труда «Упадок и гибель Римской империи», рисуя идеализированный портрет императоров-стоиков II века. Эта картина представляет собой типичное изображение того, что философы Просвещения понимали под «терпимостью» и «суеверием», а их толкование достаточно близко современному словоупотреблению.

 

Замечание Гиббона порождает три различные линии исследования. Первая из них – этимологическая: и «суеверие» (superstition), и «терпимость» (toleration)  пришли в современные западные языки из латыни, однако, непросто понять, почему первое из них должно было приобрести уничижительный оттенок, в то время как «терпимость» уже во времена Гиббона почиталась как добродетель. «Суеверие» (superstition) происходит от слов, означающих «стоять над чем-либо», тогда как «терпимость»  возникла от глагола со значением «терпеть», «переносить страдания», особенно физическую боль. Однако с момента первого употребления этого понятия в I веке до н.э. римские асторы свысока смотрели на «суеверие», упоминая о нем в связи с неточными предсказаниями или, как в случае Цицерона, приведшего первую этимологию этого слова,  с религиозными практиками,  лишенными всякой пользы. Ученые, прослеживающие историю употребления этого слова римлянами, отмечают постоянное усиление в нем уничижительного оттенка; процесс этот был завершен лишь в IV веке в результате триумфа христианства, распространившего его значение на множество традиционных религиозных практик. Греческий аналог этого термина, упомянутый Плутархом за столетие императоров-стоиков, описанных Гиббоном, подобным же образом приобрел значение, близкое приведенному в Большом Оксфордском словаре: верования или религиозные практики, которые порождены невежеством или иррациональным страхом перед неизвестным или загадочным; ненужные или излишние религиозные практики, в особенности те, что основываются на магии. В то же самое время «терпимость» ко времени правления императоров II века превратилась в нечто, заслуживающее восхваления: типично римская добродетель, суровая, надменная и даже несколько ущемляющая интересы того, кто её проявляет, но тем не менее достойная того, чтобы лечь в основу официальной политики, поскольку она обеспечивала раx Romana. Таким образом, многие практики, к которым относились «терпимо», были по сути ни чем иным, как «суевериями» (1).

 

Вторая линия исследования возвращает нас от труда Гиббона к его предмету – религиозной политике Римского государства в период наибольшего расширения его границ. Была ли она  действительно в состоянии допустить и обеспечить существование либерального отношения к религиозным верованиям и обычаям, отличавшимся от официальной государственной религий Чем была вызвана нетерпимость римлян? Другими словами, был ли некогда, в дохристианском прошлом Рима, «золотой век» религиозной терпимости, который закончился с триумфом христианства и который не смогло вернуть даже возрождение античной мысли, известное как Ренессанс? Как нарисованный Гиббоном портрет проявлявших терпимость императоров-стоиков соотносится с широко известными и распространенными преследования христиан до обращения Константина в начале IV века?

 

Современные ученые согласны в том, что Римская империя II века не признавала некоторых религий по вполне определенным причинам. Либо их ритуалы считались развратными и аморальными, либо их последователей обвиняли в принесении человеческих жертв и в том, что они вмешивались в дела римского управления или в практику римской государственной религии. Сам Гиббон отмечал во второй главе, что «под благовидным предлогом человеческих жертвоприношений» первые императоры из династии Юлиев подорвали могущество друидов в Галлии. Мучительно медленное принятие культа Исиды, чьи алтари в самом Риме разрушались не менее пяти раз, прежде чем сами императоры начали оказывать ему покровительство, показывает, что римское государство далеко не сразу стало проявлять терпимость к дохристианским мистическим культам восточного происхождения, даже если они и не противостояли официальной религии (2). Наконец, наиболее уместным здесь является пример евреев, которым наследовали христиане. Когда иудейские общины распространились по восточному Средиземноморью, римское государство по-прежнему продолжало политику, принятую в эллинистических государствах – официальное покровительство, особое налогообложение, значительная автономия и ряд специальных привилегий для иудеев. Однако многое изменилось после того, как зелоты подняли в 66 году н.э. восстание против Рима, закончившееся разрушением Иерусалима  и рассеянием евреев по всей римской ойкумене. Затем последовала вторая Иудейская война (130-134 гг.н.э.),  когда отдельные группы евреев пытались захватить новый город, построенный на месте прежнего Иерусалима. Но даже и после этого римляне позволяли иудеям не участвовать в почитании правящего императора, и те оставались признанной религиозной общиной, платившей Риму особый поголовный сбор. В крупных городах империи, ассимилированные евреи, принявшие римское гражданство, продолжали исповедовать свою веру. «Согласно норам всеобщей терпимости, - пишет Гиббон в знаменитой главе о возникновении христианства, - римляне защищали суеверие [иудаизм], которое они презирали». Непростое, порой болезненное сосуществование иудаизма и Римской империи после падения Иерусалима стало образцом для римской политики по отношению к первым христианам. И иудеи, и христиане подвергались суровым испытаниям на протяжении I века н.э. Калигула пытался поместить свою статую в Храме в Иерусалиме; Нерон обвинил христиан в поджоге Рима. Но большую часть времени, как свидетельствует послание Адриана проконсулу Азии, Рим признавал вероисповедания, резко противостоявшие официальной религии и не допускавшие почитание императоров. Мученичества христиан до III века является следствием народных волнений, а не государственной политики (3).

 

Пока изображаемая Гиббоном картина кажется вполне правдоподобной. Но как обстоит дело с «суеверием»? Сам Гиббон, конечно, прекрасно отдавал себе отчет в том, что римская религия во многом основывалась на таких практиках, как гадания на внутренностях жертвенных животных. Его описание магистратов-стоиков II века, «порой снисходящих до того, чтобы играть определенную роль в театре суеверия», где «они скрывали свои атеистические чувства под облачением жреца», карикатурно и способно ввести в заблуждение. Кажется очевидным, что впринятии решений всеми римскими подданными, от императора до последнего раба, важное место уделялось астрологии и другим магическим практикам. Неофициальные религии «терпели», то есть переносили их присутствие до тех пор, пока они не становились по настоящему опасными; прорицания и связные с ними магические ритуалы были общепринятой частью повседневной жизни, с какой бы язвительностью к ним не относились сатирики. Римское право, наивысшее достижение обширной и древней империи, не содержало в себе никаких декретивных предписаний, направленных против магии, как таковой, но лишь против магии, наносившей явный ущерб человеку или животному. В I веке н.э. состоялось несколько знаменитых процессов по обвинению в наведении порчи, описанных Тацитом и Светонием, и ещё несколько – в начале IV века. Хотя «суеверие» высмеивалось некоторыми literati *, римское общественное мнение в целом явно разделяло веру в его действенность и признавало его законность до тех пор, пока это не угрожало жизни или здоровью. Римляне карали магию именно потому, что она причиняла вред, а не потому, что она была «суеверием» (4).

 

Третья линия исследования связывает утверждения Гиббона о религиозной терпимости и суеверии в Риме II века с его собственным временем. Не вычитывал ли он в римском прошлом отношение к данному вопросу, свойственное ряду его современников, живших в эпоху Просвещения? Да и в самом ли деле правящие классы Европы к 1770 году сумели достичь религиозной терпимости и уничтожить суеверия? Кажется вполне логичным предположить, что они не сделали не того, ни другого. Достаточно взглянуть на Англию времен Гиббона, чтобы убедиться в том, что она по-прежнему отказывала в привилегиях университетского образования и парламентского представительства и католическому, и протестанстского меньшинствам и, в отличии от Рима II века, всё ещё не признавала за рожденными на её территории евреями права гражданства. Правящий класс Англии во времена Гиббона, кажется, и в самом деле избегал суеверий,  отменив законы против ведовства в 1736 году, и в этом он превзошел римлян. Но сельские жители Англии времен Ганноверов ** линчевали по крайней мере одну ведьму при жизни Гиббона. Если английские короли к этому времени перестали говорить о своей чудотворной силе, то низшие классы по-прежнему читали астрологические альманахи и сохраняли интерес к многочисленным магическим формам магического фольклора. В целом современники Гиббона и Вольтера, пожалуй, были менее суеверными, но и менее терпимыми, нежели императоры-стоики. Целью настоящих эссе было показать, как развивались эти традиции, начиная приблизительно с 1550 года, с периода, последовавшего за открытием Америки и изгнанием евреев из Испании и их насильственным массовым обращением в Португалии, за появлением книгопечатанья (распространявшего не только критический христианский гуманизм Эразма, но и подробное руководство по охоте на ведьм, «Malleus maleficarum»***), когда с началом протестантской Реформации вопрос о религиозной терпимости в христианском мире вновь сделался чрезвычайно острым. Мы попытаемся наметить новые линии исследования в довольно хорошо изученном домене истории Европы в раннее Новое время.

 

 

 

 

 

 

*    Literati - образованные люди, ученые (от лат. literаtus)

**   Ганноверы - династия, правившая в Великобритании в 1714-1901

***  «Malleus maleficarum» ("Молот ведьм") - трактат, изданный в 1486 году немецкими доминиканцами-инквизиторами Я.Шпренгером и Г.Инсисторисом

Перевод с английского A.Ю.Серегиной

 

Примечания:


1. См.: D.Grodzynski, "Superstitio", Revue des etudes anciennes, 76 (1974), 36-60; L.Janssens, "Die Bedeutungsentwicklung von superstitio/superstes" Mnemosyne, 28 (1975),135-189. рактат Плутарха "О суеверии" включен в издание его текстов Moralia,II (Loeb Classical Library), 451-495.

 

2. R.E.Witt, Isis in the Greco-Roman World (Ithaca, 1971)

 

3. См. особо: E.Mary Smallwood, The Jews under Roman Rule (Leiden,1976), а также: J.N.Sevenster, The Roots of Pagan Antisemitism in the Ancient World (Leiden, 1975)

 

4. Наиболее убедительным исследованием по данному предмету является работа Хулио Кара Бароха [Julio Cara Baroja, The World jf the Witchas (Chicago, 1965), 17-40], а также Ф.Г. Крамера [F.H.Cramer, Astrology in Roman Law and Politics (Philadelphia, 1954)]

 

 




Эдуард Гиббон (Edward
Gibbon), Великобритания, 8.5.1737 - 16.1.1794

Родился в Патни (графство Сарри) в семье помещика. С детства пристрастился к чтению и уже в двенадцать лет открыл для себя "свою истинную музу" - историю. В 1752 году по настоянию отца поступил в Оксфорд, а год спустя вопреки отцу сменил веру - перешел из протестантства в католичество. Из-за этого Гиббону пришлось оставить Оксфорд и уехать в Лозанну. Там он довершил образование, там же начал писать свое первое произведение ("Опыт об изучении литературы", 1764) и там же отказался от "увлечения молодости"и снова принял протестантскую веру. В 1760-1762 гг. служил в армии, в 1763 году уехал из Англии, побывал в Париже, затем в Риме, где и решил написать "об упадке Римской империи". Свое намерение Гиббон выполнил спустя пятнадцать лет - его фундаментальный труд "История упадка и разрушения Римской империи" увидел свет в 1776-1788 годах. В конце жизни Гиббон вновь перебрался в Лозанну, однако в 1793 году прибыл в Англию: эта поездка окончательно подорвала его здоровье, и он скончался в Лондоне.

"История упадка и разрушения Римской империи" - фундаментальный труд  Э.Гиббона, по праву считающийся классическим произведением английской литературы века Просвещения. Содержит подробный обзор истории Римской империи (со II по V столетие), а затем истории Византии вплоть до ее падения в XV в. Изложение чисто политической истории сопровождается обширными экскурсами в область античной и средневековой культуры. Выдвинутые Эд.Гиббоном идеи о роковом воздействии христианства на античное общество и государство, о застойном характере византийской государственности вызвали оживленную полемику и содействовали развитию научной мысли.  

Из Путеводителя по английской литературе. (Оксфорд, Редакция Маргарет Дрэббл, Дженни Стрингер). - М., "Радуга", 2003, стр.171:

... образование получил в Вестмнстере и в колледже Магдалины (Оксфорд); в "Мемуарах", опубликованных после его смерти, он описывает "замкенутую, ленивую и угнетающую" атмосферу Оксфорда и "бесцельно и бессмысленно" проведенные им там годы. В 16 лет он принял католичество, но отец отправил его в Лозанну, где Эдвард снова вернулся в протестантскую церковь. В 1758 году он возвратился в Англию, а в 1761 опубликовал своё "Essai sur l"etude de la literature" ("Эссе о преподавании литературы"). В 1763 Э.Гиббон снова покинул родину. Находясь в Италии и "размышляя среди руин Капитолия", решил создать исторический труд  "История упадка и разрушения Римской империи".  В 1774 стал членом Парламента, где был ярым сторонником лорда Норда; его назначили комиссаром торговли и плантаций. На следующий год Гиббон был принят в "Клуб" доктора Джонсона. Первый его том "Истории" вышел в 1776 году и был благожелательно принят публикой, хотя его главы о распространении христианства вызвали критические отзывы Порсона и других. На что Гиббон дал ответ в "Защите некоторых отрывков в ХV и ХVI главах". В 1781 свет увидели 2-й и 3-й тома, который были встречены более прохладно. Гиббон уехал в Лозанну заканчивать свой труд; три последних тома его "Истории" вышли в 1788. Вернувшись в Англию, он провел большую часть оставшйся жизни в доме своео друга - графа Шеффилда (Джона Байкера Холройда), который и опубликовал его знаменитые "Мемуары" вместе с его же "Различными произведениями" ("Miscellaneous Works", 1796). В мемуарах очевидно призвание историка, автор неоднократно выссказывает благоданость за то, что был рожден "в свободной и просвещенной стране"; он был последовательным рационалистом и антиклерикаом, а также одним из пследних великих представителей века "Просвещения". 

 




 

 



   
© 1995-2024, ARGO: любое использвание текстовых, аудио-, фото- и
видеоматериалов www.argo-school.ru возможно только после достигнутой
договоренности с руководством ARGO.